Не знаю, насколько меня хватит, на сколько хватит слов.
Поверхностные, сторонние мысли, от которых просто нужно избавиться, пока они не разъебали мне череп изнутри.
Проходя мимо - проходите. Ничего информативного, стоящего. Ни-че-го.
за этим текстом бьют барабаны и горит огонь
Их дом выглядит белым и опрятным, но это только снаружи. Внутри серость, пыль, песок на всех поверхностях и во всех щелях, истрепавшиеся тряпки. Истрепавшиеся люди. Все трое видели лучшие дни: мужчина, приходящий домой с закатом солнца, когда-то жил в Британии, и пусть дела магического урегулирования в военное время привели его в Египет, в его глазах – тоска по серости туманного альбиона и цивилизованной жизни; женщина, что ждёт его со службы – она волшебница, быть может, но никогда ничему толком не училась, только и может, что пропускать через себя давление времени и вещать о грядущем; говорят, пророчества вырываются из уст предсказателей, когда их может услышать нужный человек, и поэтому, наверное, женщина редко выходит из дома, и дар её почти всегда молчит; мальчик, на лице которого отвратительные шрамы от сложных родов, а может – от неосторожности в младенчестве, или просто от шутки богов, мальчик не знает и уже не хочет узнать.
Мальчику пять лет, и он знает, что его мать не улыбается, когда отец приходит в дом. Наедине с сыном – может, но нечасто. Мать слаба, мальчик помогает ей, чем может, но может мало. Магия просыпается в нём, но его отец сбегает из страны раньше, чем случается первый спонтанный выброс энергии. Взрослые говорят, просто получил портключ и не подумал забрать женщину и их сына с собой.
Мальчика зовут Эн Сабах Нур, но никто не объясняет ему, что значит его имя.
Мать рассказывает о богах, Нур слушает, хоть и не особенно верит. Ей теперь гораздо лучше – теперь, когда она не сидит днями и ночами в доме, а выходит свободно. Она говорит – это от того, что Амон Ра снова наблюдает за ней и не бросит в беде; Нур отчего-то очень хорошо знает, что Ра – равнодушный бог, он просто есть, просто катится на своей колеснице по небу. Если хочешь, можешь подставиться под его лучи и получить все блага, что они даруют, но помогать тебе по своей воле Он не станет. Нур не перечит матери, хотя догадывается, что дело в её даре. Теперь мать иногда оседает на землю и шепчет не своим голосом чужие слова, и Нур рад, что может быть рядом, когда это случается. Слова пророчеств, услышанные однажды, надёжно отпечатываются в памяти. Среди них попадаются схожие, Нур мог бы разгадывать их, как причудливый ребус, проводить параллели, но не так много знает о пророчествах, чтобы относиться к ним достаточно серьёзно.
Его мать умирает, когда мальчик встречает десятый разлив Нила в своей жизни. На его счастье, вместо магловских органов опеки за ним приходит волшебник. Мужчина одет в цветные ткани, его чёрные руки словно опутаны золотыми нитями, а в глазах такие уверенность и глубокая внутренняя свобода, что Нур следует за ним без сомнений.
Лунные горы с дальнего отрога, куда разрешена аппарация, выглядят нежилыми и неприветливыми. Грубые пласты породы, приглаженные разве что ливнями да бесконечными ветрами, скрывают от чужих глаз самую большую школу магии в мире, и Нур впервые чувствует, как оживает. Здесь говорят: магия внутри тебя, освободи её. Здесь говорят: не может быть запретов в том, что ты умеешь, магия проведёт тебя и сохранит твою жизнь. Со временем, конечно, учат и сдерживаться, но новичку важнее пустить магию по своим венам, направить поток в соответствии с желаниями. Нур оставляет позади и серую тоску отца, и блёклую болезненность матери, и монотонность их прежней жизни, и позволяет себе быть тем, кем он был рождён: чародеем.
Южная магия дикая, свободная, индивидуальная. На алхимии преподаватель не может знать, каким должно получиться твоё зелье или твой кристалл, ведь результат замешан на крови и магической энергии. Успех в Чарах зависит от того, насколько точно волшебник направляет свои силы, и нет никакой деревянной палочки, что помогла бы в этом, зато и результаты получаются весьма разнообразные. Нур чувствует, что в его жилах течёт огонь, и магия этой стихии даётся ему лучше всего. Здесь каждый урок – эксперимент, и всё просто не может пойти не_так, каждый ищет свой путь и каждый его находит. Нур учится самотрансфигурации и наконец-то прячет шрамы со своего лица. На праздники студенты поют, и Нур постепенно запоминает слова незнакомого африканса и незамысловатые мотивы, в которых – ливни экватора и шепот песков пустыни, крики животных саванны и свободный дух великих народов Африки. Он, наверное, действительно счастлив в Уагаду, но что-то неумолимо тянет его прочь из ставших родными гор.
Нур уезжает на север и всё ещё не представляет, о каких всадниках его мать шептала в пророческом бреду.
Магический мир оказывается вовсе не таким дружелюбным и безграничным, как верилось африканскому чародею. Ему приходится брать в руки палочку, чтобы его воспринимали всерьёз, и да, в Уагаду учили обращаться с ней, но Нур не понимает, что с этими людьми не так. Европейцы смотрят на него свысока, стоит им только окинуть взглядом его цветные одежды и арабские черты лица. Его английский хорош, спасибо отцу, и всё же британцы зачастую оставляют его в смешанных чувствах: он понимает, что по их мнению "не дотягивает", но никак не возьмёт в толк, до чего же и кто дал им право судить.
И всё же Нур – один из выдающихся выпускников крупнейшей школы магии в мире, он десять лет бродил по свету в поисках знаний и не намерен сдаваться так просто. Барабаны Лунных гор всё ещё звучат в его душе, и он решается искать общества юных волшебников, что ещё не настолько преисполнены гордости и надменности. Быть может, они его услышат, ему есть чему их научить.
– Профессор Беккет, – он встаёт и приветствует волшебника поклоном, как принято в его краях. Хогсмид – забавное место, и всё же лишний раз сюда заглядывать Нур бы не стал. С другой стороны, он понимает необходимость антиаппарационных барьеров вокруг школы и даже рад, что рядом с Хогварстом британцы построили деревушку, ведь в Уагаду ничего подобного нет. Всё новое ему интересно, если только это не снобизм бледнокожих дураков. – Эн Сабах Нур, благодарю за уделённое мне время. – Представляться нет особого смысла, равно как и что-либо рассказывать о себе, ведь резюме на должность преподавателя Астрономии Нур отправил с совой неделю назад. И всё же британцы так любят эти свои церемонии.
Доброжелательность, обширные познания и готовность играть по чужим правилам, впрочем, не помогают африканскому волшебнику. Заместитель директора смотрит на него сквозь толстые стёкла очков и видит... Нур даже не уверен, что хочет знать, кого. Не волшебника, не равного. Экзотического зверя, говорящего на его языке с едва заметным акцентом. Нур надолго запомнит взгляд, с которым профессор Беккет без лишних рефлексий и сожалений возвращает ему бумаги и желает найти своё место в мире.
Нур уверен, что найдёт, но начинает сомневаться в методах.
Двадцать пять лет он посвящает путешествиям и углублению своих знаний - как о магическом искусстве, так и о мире волшебников. На его лице больше нет детских шрамов, но поддерживать постоянную трансфигурацию в белокожего Нур не собирается, да и незаконно это. Европейское общество отвечает ему всё той же надменностью. Он смотрит на него без капли наивного изумления выходца из далёкой солнечной страны, видит словно насквозь, потому что побывал в самых низах.
Научился пользоваться палочкой так, будто работал с ней с детства, и теперь она, конечно, лежит в чехле на отвороте мантии, но использует он её крайне редко. Научился понимать, где у системы слабые места и как избегать простоев, как обходить человеческий фактор и зачем тёмные волшебники создают себе ауру страха.
Он возвращается в Британию и создаёт личину Тёмного Лорда. Его сила - хаос, стихии, свой яростный свободный дух он направляет на разрушение системы. А потом возвращается вечером в свой дом, улыбается добродушной соседке-сквибу. Эн Сабах Нур - нелюдимый, но вполне мирный сосед. Тёмного Лорда же нарекают Апокалипсисом. Слова матери о всадниках обретают смысл, иные же строки Нуру ещё предстоит разгадать.
В одно прекрасное утро он видит в Пророке объявление о вакансии профессора Астрономии. Улыбается. Он этого не планировал, но игра может получиться вполне забавной.
- Директриса Перегрин, - учтивый поклон достаётся и ей, как когда-то профессору Беккету. - Спасибо, что пришли и согласились уделить мне время, - говорит спокойно, вспоминает свою первую попытку. История иногда замыкается в петлю, но никогда по-настоящему не ходит по кругу.